Одни из нас / Please Don’t Feed the Children (2024)
Кто такой Стивен Спилберг? Не побоюсь этого слова — легендарный режиссёр современности, который за последние годы хоть и отошёл на задний план, но сполна доказал силу и профессионализм своего взора. А когда имеешь вес и власть, то чада твои начинают вращаться вокруг тебя, словно планеты вокруг солнца, желая не просто повторить отцовский успех, но и превзойти его, взобравшись на доселе неизведанные вершины. Таковым ли побуждением руководствовалась Дестри Эллин Спилберг, одна из дочерей маэстро, или нет — не ведаю, лишь предполагаю. Главное — девушка направила свой взор в режиссёрское русло, и недавно из-под её пера вышла дебютная картина «Одни из нас», аль, ежели говорить дословно, «Пожалуйста, не кормите детей». (Уже перевранное локализацией название заставляет задуматься: коли столь грубо изуродован сам заголовок, то и в картине подобных вывертов будет немало, отчего-то же наши умельцы пошли на столь радикальный шаг. Хотя... может, я ошибаюсь? Нельзя же судить о книге по одной лишь обложке.) Ладно, не будем придираться к мелочам — название дело десятое; важнее то, как окрест конкретного имени моментально разгорелись жаркие споры: «Будет ли дебют удачным?» И тут всё — увы! — скорее плохо, нежели хорошо: для меня режиссёрские потуги дщери Стивена оказались невразумительными, попросту нераскрытыми и чрезмерно нагромождёнными. А о чём же сам фильм? Сейчас и расскажу.
Начну я с абсолютно бесполезных первых семнадцати минут картины. Почему же они лишние? Всё просто: коли взять в руки ножницы и вырезать их, то для истории ничего не изменится — напротив, станет в разы лучше, в духе «Кловерфилд, 10», когда неясность происходящего играет только на руку. Но... что же такого, беспрецедентно ненужного, показывают во вступлении? Вместо краткой и чёткой экспозиции зрителя ожидает зомби-составляющая, коя, после нахождения злополучного дома и отправки в него на «погостить», резко забывается. С тем же успехом можно было начать с предыстории о том, какой страшной была ядерная зима, уничтожившая большую часть населения, либо о мистическом катаклизме, сводящем с ума всякое сущее на Земле — выбор ограничен лишь фантазией. Причём удивительно: никаких «инфицированных» нам не показывают вовсе — лишь упоминают, благо не беглым текстом по экрану.
И после двухминутной болтовни под заглавные титры мы видим резкий диссонанс: последствия эпидемии вылились для народа в тщетное бытие, наподобие постапокалиптической гонки за выживание, когда окружающий мир кричит намёками на выжженную пустыню в духе «Безумного Макса», хотя в реальности последствия будто бы минимальны — раз всё ещё прекрасно работают заправки и подвязанные к ним магазинчики. (К слову, в кино полно «оммажей» на то или иное произведение: лагеря для юных дарований будто списаны из «5-й волны», а «дорожное путешествие» подростков в поисках новой жизни словно взято из видеоигры Road 96 и т. д. Да на фоне «Одних из нас» даже «копипастный» «Геошторм» не так бросается в глаза.) Уверен, кто-то возразит: дескать, «загадочный вирус» оправдан тем, что именно из-за него барышня-злодейка потеряла семью да поехала кукушкой, вследствие чего решила держаться до конца за прошлое, не отпуская обратившегося мужа, а начав кормить того случайными путниками. Действительно, вот так поворот, казалось бы... но — повторюсь! — при всей красочности таблоидов в реальности показанные кадры — фикция, пустой пшик в бесконечность, от коего можно было преспокойно отказаться, нагнав куда больше саспенса пеленой тайны и уйдя в русло сугубо психического помешательства. Элементарно: я сам начал первый просмотр с двадцатой минуты и был отчасти приятно удивлён. Правда, последующая шизофазийная вакханалия заставила полыхнуть чуть ниже спины да к финалу и вовсе пробить лоб насквозь от накала глупостей. Когда же пересмотрел картину от начала и до конца, оказалось, что именно вступление губит всякую попытку фильма вылиться во что-то толковое: вместо разрыва грани мистики да сумасшествия на мелкие клочки, зрителя прямо подводят к конкретной мысли и тыкают в неё носом, якобы в назидание, как тыкают нашкодившего щенка в кучку известного содержимого.
Отправной точкой падения в бездну я назову сцену за столом, когда под распитие молочка с печенюхами открывается истина: оказывается, невинная тётенька всё это время была волком в овечьей шкуре. Но «молокопитие» знаменательно иным — неловкостью. С одной стороны, возникает вполне закономерное чувство, когда находишься в непонятном месте и не знаешь: чем заняться? куда приткнуться? в минуту тишины. С другой же — несуразность сцены читается сквозь кинополотно и доходит до созерцателя сея действа: по лицам актёров легко читается, насколько тяжело им быть частью кадра, словно они из него выпадают. Кто виноват в создании столь «неловкой» ситуации? Конечно, режиссёр, ведь никто не отменял истину: «Bad acting is bad directing». Боле того, я уверен, что все участники съёмочного процесса чувствовали себя «как-то не так», попросту не в своей тарелке — бесконечно вопрошая в воздух: «Чего от меня требуется-то?»
Крепнет оное ощущение по мере развития сюжета, когда зрителя настигает невнятная мотивация персонажей, раскрывающаяся через пресловутую «пожалейку» — и то лишь у Зои Коллетти, сыгравшей главную героиню Мэри. Остальные же — ни рыба, ни мясо, нечто среднее между мальчиком-болванчиком и мальчиком-деревом из школьной постановки. Не шучу: о чём нам поведали при первом знакомстве с компанией, на том дуга характера и остановилась, удалившись вон. Зато в противовес ей разбуйствовалась глупость: каждое действие, каждая фраза, каждый вздох — сплошной идиотизм в терминальной стадии. Например, как заставить сочувствовать судьбе бедной Машеньки? Показать, как она потеряла младшую сестрёнку при побеге из лагеря. Причём никаких мук и угрызений совести она не испытывает — ничто Машутку не терзает; ну вспомнила и вспомнила печальный эпизод из жизни — с кем не бывает?.. При том ответственность полностью лежит на ней: не уследила за девочкой, допустила гибель родного человека по собственной халатности. Помните, я говорил, как зомби-аспект можно смело вычеркнуть? Так и «слезодав» с сестрёнкой легко вычёркивается, поелику о нём больше никто не вспоминает. Вероятно, поэтому и выводов никаких не делается: вместо осознания последствий собственных решений всё только усугубляется. Героиня продолжает свой «кровавый путь»: сначала открывает огонь на поражение в магазине, затем напрашивается в непонятный дом, а в оконцовке кладёт болт на остальных, не помогая им, когда для спасения было всё — лишь руку протяни. И после всех этих мракобесий из неё упорно строят образ невинной девочки-припевочки — чистой, незапятнанной души, почти агнца божьего. Повторюсь: однозначно плохие поступки, граничащие с членовредительством, совершались исключительно святой Марусей и больше никем. «Такой ты умный, а кто тогда воровал?» — упрекнёт меня кто-нибудь. Действительно, мальцы не чурались воровства и выживали именно так. Но ни разбоями, ни грабежами, ни людоедством банда юнцов не промышляла, в отличие от «кровожадной» Машеньки. Забавнее всего то, как в её «ангельское начало» нас заставляет уверовать не сама героиня, а госпожа режиссёр, ежели судить по всему сказанному и сделанному в ленте.
Хорошо, допустим. По персонажам всё плохо, по зомби-тематике ещё хуже, но может хотя бы хоррор-составляющая вытянула? Чем пугают и какими изуверствами «радуют»? Имеются кривые скримеры, что не вселят страх даже в младенца, зато сведут с ума возможностью стать деревянным увальнем. А именно криком души: есть несколько действий, что буквально напрашиваются на совершение. Во-первых, подкараулить заточительницу у дверей, чтоб напасть и вывести её из строя, не? Не-не, увольте — лучше просто живописно обсудим готовность к побегу. Во-вторых, когда на шестой раз мысль о засаде внезапно доходит до бестолковок, никто и в ус не дует, дабы после закрепить успех, гарантированно обездвижив злодейку. Не обязательно примаривать — хотя бы связать, отобрать оружие, не? Не-не, увольте — лучше дадим дёру в надежде на лучшее. Прочие сходные тонкости смысла разбирать нет: двух примеров с головой хватает, чтоб осознать всю гениальность сценария, в коем логичные действия принимаются либо в последний из распоследних моментов, либо вообще никогда. И, судя по всему, Пол Бертино занимал должность скорее ответственного за производство туалетной бумаги, нежели сценариста, ведь его каракули на большее не тянут. Возникает справедливый вопрос: кто виноват — Пол или всё же Эллин, раз со своего режиссёрского кресла не сумела объяснить, что каждое действие компании — чушь, сродни бреду буйнопомешанного, и требуется переписать сюжет чуть ли не с нуля? Погодите-ка минуточку... я, кажется, знаю, как заставить сценарий работать! Вырезать из него помимо первых семнадцати минут ещё и прочую тягомотину и выпустить в виде короткометражки. Вот тогда-то каждый сюжетный поворот обрёл бы право на жизнь, а лента преобразилась бы во что-то цельное, ясное и с философским подтекстом.
Не могу боле развивать тему: даже от пожара чуть ниже спины уже остались лишь тлеющие угольки. Пора на боковую, но прежде — пару слов о техническом состоянии. Картинка отвратительна: цвета тусклые, блёклые, наполненность кадра поражает скудностью. Складывается впечатление, будто смотришь фильм в формате HDR, только без поддержки оной функции монитором (или телевизором). Следом — звуковое сопровождение и музыкальное оформление, что пострадали больше прочих. Звук окружения чрезмерно завышен, голоса, напротив, чрезмерно занижены; в целом ничего не работает: вместо усиления действия они ничего не привносят. Для сравнения — «Верни её из мёртвых», где использована аналогичная фишка, но реализация диаметрально противоположна: там — гармония, баланс, идеальный симбиоз; в «Одни из нас» же — сплошная серость, даже музыка никакущая, будто саундтреков и вовсе не было. В чём же кроется беда? Может, в недостатке бюджета? Никаких данных про количество выделенных на съёмку средств я не нашёл, а вот след качественного, профессионального оборудования — налицо; отчего возникает лишь кипа новых вопрошений, сводящихся к халатности руководства в сём процессе.
В итоге соберём всё воедино и нащупаем центральное ядро проблемы. Напасть заключена в том, что госпожа Эллин Спилберг решила ухватить всё и сразу, дабы сотворить нечто самобытное по образу и подобию братьев Дэнни и Майкла Филиппу (фильм коих я упоминал, сравнивая звук). Но вместо драмы — каша, вместо зомби-темы — пустота, вместо последовательных действий — тупорылейшие движения персонажей. Задумку юной леди понять несложно — беда лишь в том, что от слов она не переходит к делу. Сама же концепция описывается тремя словами: «одни из нас». Удивительно, как наши локализаторы уловили суть правильно и вынесли её прямиком в название, но товарищество — не пустая идея; оно не рождается в чистом поле по мановению руки: банда детишек познакомилась с Мэри аккурат перед самым замесом, чудом имя-то её запомнили. Как можно рисковать жизнями семьи ради деструктивной личности, которая, ставшая магическим образом частью группы, уже наплевала на её сохранность, руководствуясь лишь личными, шкурными интересами? Оттого-то события фильма и отдают искусственностью: вместо выпуска цельной получасовой короткометражки, тридцатиминутную историю разбавили до упора водой, растянув «драматическую» и «ужасающую» составляющие до невозможности, чтоб кое-как дотянуть до минимального кинопрокатного полуторачасового хронометража. Потому на экранах мы и получили паззл: действия нарушены, раскиданы по полотну, а собирать картину в единое целое зрителю предлагают вручную. Зато с инклюзивностью не подвели — там всё в порядке: актёры один краше другого. Радует, что харизмой каст не обделён; зачатки мастерства чувствуются, но на практике — всё диаметрально противоположно: перед нами не люди, а пустышки. Равно как и сама лента: не «Одни из нас», а «Пустышки из нас». Подводя окончательную черту — увы и ах! — режиссёрские тщания либо не видны, либо их и вовсе не было. Посему считаю творческий дебют Дестри Эллин Спилберг крайне неудачным. Однако крест на ней ставить не буду: зачатки чего-то хорошего были, общая идея перспективная, жизнеспособная. Остаётся лишь дело за малым — провести трепетную и чуткую работу над ошибками перед созданием новой ленты. А вот будет ли она сделана или нет... — впрочем, это уже совсем другая история.
